| ВЕРНУТЬСЯ К ФОТОГРАФИЯМ |
|
Старые и новые камрады Ивана Соколова
Он ищет и находит контакт со слушателем, даже когда он стоит на грани эстрады и такой… около пошлости, но никогда эту грань не переступает, потому что у него безупречный поведенческий вкус. Богемный человек всегда был нетипичен для своего времени. Не только внешний вид и внутреннее содержание удивляли современников,?— многих могли повергнуть в шок… коллекции людей богемы. Например, Герберт Шерц, герой одного из романов Э. М. Ремарка, коллекционировал союзы. Он был неактивным членом шахматного клуба «Конь» и певческого союза Боддо Леддерхозе, хотя в жизни не взял ни одной ноты, кроме того, он состоял безмолвствующим членом клуба полицейских «Верный наручник», клуба игроков в кегли «Все девять», общества любителей аквариумов и террариумов «Птерофилум скаларе», ему удалось проникнуть даже в союз стрелков «Старые камрады». Эти союзы Шерц коллекционировал потому, что в проигравшей Первую мировую войну и обедневшей Германии такое вот “многочленство” гарантировало ему самые пышные похороны в городе. Сегодня Германия — отнюдь не бедная страна, а потому у коллекционеров, проживающих там ныне, другие увлечения. Вот один из них — Иван Соколов, любимчик московско-кёльнского богемного братства: «Я собираю положительные эмоции — у меня эта коллекция всегда с собой. Получаю я их на концертах, которые посещаю, в книжках, которые читаю (Бунин, Шмелёв, Чехов), из музыки, которую слушаю дома — мне поднимает настроение Шостакович». — А где, интересно, больше положительных эмоций — в Германии, или в России? — интересуюсь я.? — И там, и здесь. Только они появляются в разных сферах. Например, в Германии — там такая… чистая радость жизни, там отдельные голоса… Вот человек идёт по улице и радуется жизни, он “«горизонтален», и его положительные эмоции всем видны. А здесь, в России, положительные эмоции, образно выражаясь, «вертикальные»: человек с виду, вроде замученный, а на самом деле его переполняет радость, просто он её никому не показывает. В России многие люди получают потрясающий заряд в храмах, а многие просто сидят дома и читают книжки, играют на рояле, слушают музыку, наслаждаются деревьями, небом, солнышком, птичками»… Иван Соколов появился на публике лет 15 назад. На самых первых фестивалях современной музыки эпохи перестройки и её заката он выступал в роли робкого адепта авангарда и участника перфомансов. Помню его совместное с Антоном Батаговым выступление в 1992 году в Доме композиторов на фестивале фортепианных дуэтов. Они тогда исполняли странную вещь (если это вообще можно назвать исполнением) — «Корабли в море». Соколов и Батагов ни разу не нажали ни на одну из клавиш, подобно пресловутому члену певческого союза Герберту Шерцу,?— в течение двадцати минут они передвигали рояли на сцене туда-сюда, сюда-туда, а потом, в кульминационной точке Ваня Соколов залез на рояль и — принял позу спящего. Успех был оглушительный. Тогда это была экзотика, вызывающая смелость. Прошло более десяти лет, а Иван Соколов, теперь известный в авангардном мире композитор, продолжает ту же самую полускандальную линию перфоманса. Более того — он всеми силами пытается реанимировать умирающее искусство хэппенинга. «В бой» за ним идут и молодые, и почтенные «камрады» — Алексей Любимов, Марк Пекарский, Дитмар Боннен, Алексей Айги, Манфред Нихаус… Культовый богемный поэт-авангардист. Лев Рубинштейн говорит о Соколове: «Он нашёл в себе возможность и смелость перенести ситуацию студенческо-музыкантско-общежитийно-капустнического времяпрепровождения в настоящее серьёзное музыкальное исполнительство. Его личное достижение — то, как он блестяще использует свои околопрофессиональные свойства,?— такие, как артистизм, умение произносить слова, б о л т а т ь в хорошем смысле, связанно шутить,?— он безболезненно переносит всё это на музыкальную ткань. Его всегда приятно видеть. Он ищет и находит контакт со слушателем, даже когда он стоит на грани эстрады и такой… околопошлости, но никогда эту грань не переступает, потому что у него безупречный поведенческий вкус. За всеми его дурачествами я вижу прежде всего качества композитора и исполнителя. И вся его эта «фактурная пена» абсолютно естественна, она не мешает, а более того — вводит даже неискушённого слушателя в сложный мир современной музыки». Ивана Соколова нельзя назвать просто композитором, или просто исполнителем. Он — человек-театр, объединяющий в себе и того, и другого. Всё в его творчестве подчинено концептуализму,?— это сложное зашифрованное понятие сочетается у него с изобретённой им же новой простотой, проще говоря,?— правдой. Он говорит от имени первооснов — он говорит на языке простых звучаний, гармонических сочетаний, он всегда понятен — в вокальном цикле на стихи А. Платонова, в «Маленькой гармонической космограмме», в операх «Криптофоника» и «Чудо любит пятки греть», в хоровом Концерте на стихи Н. Заболоцкого, в изысканно-иронической программе «Пение птиц в русской музыке», где сочинения Н. Римского-Корсакова, А. Скрябина, Э. Денисова, С. Губайдуллиной, Е. Фирсовой и самого Ивана Соколова оживают благодаря пластичному искусству нашего героя: он играет на рояле обычным способом (руками) и необычным — носом (когда изображает дятла). В своих выступлениях И. Соколов активно использует принцип «четвёртой стены». Т.?е. публика на его концертах наблюдает за ним, за его партнёрами, которые ведут себя предельно раскованно — так, как если бы они находились за четвёртой стеной, не обращая внимания на зал. Иван Соколов, русский композитор, пианист, человек с «вертикально-горизонтальным» мышлением, продолжает пополнять свою чудную коллекцию. Что же, поживем — увидим. Автор: Людмила Осипова |
|
ВЕРНУТЬСЯ К ФОТОГРАФИЯМ
Хостинг от uCoz
|
